Главная русская книга. О «Войне и мире» Л. Н. Толстого - Вячеслав Николаевич Курицын

неподнятыми и, весьма вероятно, исчезнут бесследно между миллиардами других впечатлений, но вдруг этот человек больно оскорбил вас: это тот факт, около которого, мгновенно выплывая из безразличности, группируются все прошедшие впечатления, совпадающие с чувством оскорбления; все же несовпадающие с ним, противуположные, исчезают, так как они ничем не освещены, не вызваны, и исчезают так, что вы так же мало в состоянии возобновить их».

79

Гинзбург Л. О психологической прозе. Л., 1977. С. 309.

80

Леонтьев К. О романах гр. Л. Н. Толстого: Анализ, стиль и веяние. (Критический этюд). М., 1911. С. 43.

81

Святополк-Мирский Д. История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Новосибирск, 2009. С. 443–444.

82

Бочаров С. Г. Роман Л. Толстого «Война и мир». М., 1978. С. 54–55.

83

«Он один дает в романах и драмах — настоящие монологи, именно со своей неправильностью, случайностью, недоговоренностью и прыжками» (Лев Толстой и В. В. Стасов: Переписка 1876–1906. Л., 1929. С. 265). «Аналитически развертывающаяся цепь предложений у Толстого не замкнута. Внутри ее можно заметить следы ассоциативных разрывов, своеобразных „анаколуфов“. Создается иллюзия, что синтаксический период, синтаксическая фраза в стиле Толстого не движется по заранее обдуманной и замкнутой логической схеме, как в книжном языке, а непосредственно отражает ход мысленно произносимой, как бы импровизируемой монологической речи» (Виноградов В. О языке Толстого (50–60-е годы) // Литературное наследство. М., 1939. Т. 35–36. С. 142).

84

Мережковский Д. Толстой и Достоевский. М., 2000. С. 97–98.

85

«Когда князь Андрей, узнав, что Кутузов посылает отряд Багратиона на верную смерть, испытывает сомнение, имеет ли главнокомандующий право так самоуверенно жертвовать жизнью тысяч людей, — он „взглядывает на Кутузова, и ему невольно бросаются в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз“. „Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!“, — думает Болконский. И здесь опять одна ничтожная телесная подробность — сборки шрама и вытекший глаз Кутузова — решает сложный отвлеченный нравственный вопрос об ответственности людей, руководящих судьбами народов, об отношении военно-государственного строя к ценности отдельных человеческих жизней» (Мережковский Д. Толстой и Достоевский. М., 2000. С. 99).

86

Письмо Н. Орфеева Б. Бартеневу от 31 декабря 1868 года. Орфеев возмущается дурнопахнущим ртом кн. Василия. «Дурнопахнущий», впрочем, сам Толстой к третьему изданию (1873) исправил на «старческий».

87

Вересаев В. Живая жизнь. М., 1991. С. 180.

88

Виноградов В. О языке Толстого (50–60-е годы) // Литературное наследство. М., 1939. Т. 35–36. С. 174. Ср. у А. Л. Зорина про «Анну Каренину»: «Эффект предельного реализма, которого он достигал, возникал не от того, что он „объективно“ описывал своих героев, но от того, что он показывал, как он описывает своих героев, гарантируя тем самым абсолютную достоверность изображения» (Зорин А. Жизнь Льва Толстого. М., 2020. С. 122).

89

Анализ этого эпизода см.: Зорин А. Женское пение, эрос и насилие в мире Л. Н. Толстого. Статья первая: «Crudele affetto» в доме Ростовых // Новое литературное обозрение. 2023. № 3.

90

Драгомиров М. И. «Война и мир» с военной точки зрения. Киев, 1898. С. 42.

91

Гинзбург Л. О литературном герое. Л., 1979. С. 170. Ср.: «Речь как таковая, типы и цели высказывания, сам механизм диалога становится для Толстого предметом изображения и полем художественного изучения» (Там же. С. 171).

92

Мережковский Д. Толстой и Достоевский. М., 2000. С. 105.

93

Цит. по: Гинзбург Л. О литературном герое. Л., 1979. С. 192.

94

«Князь Андрей Болконский вносит в свою критику текущих дел и вообще в свои воззрения на современников идеи и представления, составившиеся об них в наше время. Он думает и судит разумно, но не разумом своей эпохи, а другим, позднейшим, который ему открыт благожелательным автором. Он умел счистить с себя все искренние, но скучные и досадные черты современника той эпохи, о которой говорит и в среде которой живет. Он не может увлекаться, не может состоять под влиянием какой-либо замечательной личности своего времени, потому что уже знает биографические подробности и анекдоты о каждой из них, собранные на днях. Нам не нужно лучших доказательств его знакомства с работами и изысканиями последнего времени, как то обстоятельство, что он стыдится своих занятий в комиссии составления законов. Сослуживцы его, которым нельзя отказать в знании и уме, поняли невозможность простого переложения французского кодекса на русские нравы только после ряда неудачных опытов, но Болконский понял это сразу, потому что превосходит их вдохновенным прозрением мнений, обращающихся ныне в исторической литературе. Вообще, ему приходят в голову суждения, которые современнику эпохи Александра I никогда бы не пришли; но Болконский — современник особенный, такой, которому открыто все то, что узнано позднее. Мысль его живет не с ровесниками по времени, а с нынешними дилетантами по части новой истории России, и от них он заимствует свой скептицизм, свою холодность и трезвость относительно правительственных мер и явлений, изумлявших и волновавших всех тех бедных людей, которые имели несчастье принадлежать только своему веку. Мы даже думаем, что роль общественного критика, изверившегося в официальные зачинания всякого рода, отзывается у него еще анахронизмом. Известно, что только в 1815–1816 годах, после трехлетней заграничной кампании, показалась у нас партия молодых людей, нашедших жизнь в России невыразимо пустой и праздной в сравнении с шумом, который сопровождал движение народов перед тем, и в сравнении с общественными явлениями, которые возникли на европейской почве вслед за ним» и т. д. (Анненков П. В. Исторические и эстетические вопросы в романе гр. Л. Н. Толстого «Война и мир» // Роман Л. Н. Толстого «Война и мир» в русской критике Л., 1989 С. 56–57). «В доме одного из московских бар, у графа Ростова, на большом званом обеде мужчины перед обедом отправляются от дам в кабинет и обращают его в табачню! Я прожил в Москве с 14 до 20 года, т. е. после французов, знал довольно много барских домов и ни в одном не помню, чтобы видел трубку. Знаю только, что никто из нас, мальчишек, посещавших общество, и не думал сметь курить. Даже военные держали особо платье, в котором являлись в общество, охраняя его от табачного дыма. А ведь эта одна черта представляет тогдашний свет в совершенно искаженном виде» (Письмо М. В. Юзефовича А. М. и П. А. Шульц от 16 марта 1869 года). «Это не люди времен Александра: черты из жизни